Белград расположен на 44° 49′ 14» северной широты и
20° 27′ 44» восточной долготы.
Площадь: 3221,85 кв. км.
Площадь исторической части города: 358,77 кв. км.
Высота над уровнем моря: минимальная — 66,6 м,
максимальная — 512 м.
Климат: умеренно континентальный.
Среднегодовая температура: 11,6 °С.
Средняя температура января: 0,2 °С.
Средняя температура июля: 22 °С.
Время: среднеевропейское.
Численность населения: 1 млн. 628 тыс.
Численность населения исторической части города: 1 млн. 186 тыс.
2.
В сущности, многое отсутствует, например, данные о числе дождливых дней за прошлый год, последнее десятилетие, век, тысячелетие, — сколько дней шли дожди в 1054 году? Нет информации о солнечных днях, ветрах, бурях, толщине снежного покрова. Не хватает сведений о покушениях, ночных нападениях, убийствах, грабежах, войнах, революциях.
Биография города немыслима без списка его кинотеатров как в прошлом, так и на сегодняшний день, без длинного перечисления фильмов, которые крутили в темноте кинозалов, без мимики зрителей и траекторий их движения после окончания сеанса, наконец, без перечня эпизодов, героями которых, главными или второстепенными, они себя воображали, продолжая жить их жизнью вне целлулоида.
Не хватает книг регистрации родившихся и умерших, схем землепользования целых кварталов, топографических планов с расположением водопровода и канализации и местонахождением артезианских колодцев, списка двухзначных номеров абонентов первой телефонной сети, командировочных удостоверений, полицейских досье, историй болезни, маршрутов всадников, экипажей, омнибусов, автобусов, трамваев, троллейбусов, автомобилей.
3.
Представим себе громадное ухо, размером с самый большой телескоп, которое двадцать четыре часа в сутки впитывает миллиарды слов, произнесенных на территории города, аккуратно записывает их и отправляет в хранилище. В бездонном архиве такого слухового аппарата накапливаются не только слова многих языков, но и вздохи, выкрики, смех. Представим себе громадный глаз, размером с самое большое ледниковое озеро, в хрустальной поверхности которого отражаются лица, движения, жесты, гримасы, широкие панорамные планы и сценки, зафиксированные через замочную скважину. Представим себе огромный терминал, постоянно пополняющийся благодаря работе громадного уха и громадного глаза, терминал, из которого бесконечный материал непрестанно скользит по изгибам путей, сформированных фразами, на мгновение приостанавливается перед шлагбаумами и через стрелки раскаленных мозгов устремляется на перроны новелл и романов. И даже еще глубже, в ночь Истории.
4.
В последний раз караван верблюдов проходил через Белград в 1854 году, он доставил из Сереза табак в тюках для купца Анастаса Христодула.
Первая телеграмма пришла в Белград из Алексинаца 12 апреля 1855 года.
Первые суповые ложки были привезены в Белград в 1827 году. В этом же году Белград увидел первый женский зонтик от солнца.
Два года спустя, в 1829 году, в Белграде появилось первое пальто.
Пиво пришло из Земуна в 1834 году, его продавали в разлив в Манойловом саду на улице Зелени Венац.
Метеорологические наблюдения начали вести с 1847 года, занимался этим некто Драгутин Карловански, владелец «Первой сербской купальни и пляжа», которая находилась под самым Калемегданом. Три года спустя Драгутин Карловански открыл и первую лавку колониальных товаров, в которой он торговал порошком против блох, всевозможными красками, швейцарским сыром и селедкой. Кроме того, Карловански лечил от геморроя.
В 1844 году в Белград приехал первый дамский портной, Павле Темелькич. В том же году дал представление и первый цирк. Через два года в Белград прибыл первый учитель музыки, Александр Скродилис, родом из Триеста.
В 1847 году в Белграде поселился первый зубной врач, Морис Лефнер, который «дыры в зубах заполняет какой-то массой».
Первый настройщик роялей появился в Белграде в 1850 году. Это был Имре Пенович, который в юности ослеп и уже слепым выучился в Пеште ремеслу настройщика.
Первая городская баня была открыта в Белграде в 1850 году.
5.
Трамвай кольцевого маршрута № 2 останавливается на конечной остановке, у пристани. Вагоновожатый выходит из вагона, медленно шагает в сторону станционного барака, войдя, закрывает за собой дверь. В трамвае находится двадцать два пассажира, семь из них проживают в старой части города, двенадцать в Белграде в широком смысле этого слова, а остальные, таких было трое, приехали в Белград этим утром. Дверь барака открывается. Вагоновожатый выходит и направляется к одноэтажному зданию контрольного пункта службы городского пассажирского транспорта. Минут пять спустя он снова появляется в дверях здания, в руке у него лист бумаги. Зовут вагоновожатого Марко Николич. Он не знает, что в этот момент в трамвае сидят еще два Марко Николича, которые не знакомы друг с другом. Никто не знает, сколько Марко Николичей живет в Белграде. И сколько Марко Николичей лежит на белградских кладбищах.
Трамвай трогается, слегка накренивается на повороте, и возле бензоколонки, после пересечения с асфальтированной дорогой, увеличивает скорость, поднимаясь по склону Калемегдана в сторону Городской библиотеки. Пассажиры, сидящие в правой части вагона, видят здание австрийского посольства, здание французского посольства, павильон Музея современного искусства. О том, что думают эти люди, нам ничего не известно. Взгляд тех, кто сидит по левую сторону, скользит по зелени Калемегданского парка. Ввиду отсутствия широкоформатного плана мысли этих пассажиров, вероятно, никоим образом не связаны с теми картинами, которые мелькают перед их глазами. Через полминуты трамвай останавливается на остановке возле Городской библиотеки. И тут приходит конец одной из возможных историй. Рассыпается в прах рассказ, который бы, несомненно, мог развернуться, если бы трамвай еще некоторое время двигался без остановок. Никогда больше в этом транспортном средстве не встретятся еще раз те же самые двадцать два пассажира. Один из трех Марко Николичей, таможенник белградского речного порта, выходит из трамвая и отправляется на прогулку по Калемегданскому парку. Второй Марко Николич сойдет на следующей остановке, на улице Царя Душана, и зашагает к ближайшей гомеопатической аптеке купить брусничный чай. В контексте возможной истории остается один-единственный Марко Николич, вагоновожатый, который терпеливо ждет, пока Никола Маркович, хозяин стеклорезной мастерской, находящейся в доме номер 13 по улице Джорджа Йовановича, неподалеку от Байлониева рынка, добежит до открытой двери трамвая. В трамвае сейчас находится тридцать пять пассажиров. Их имена навсегда останутся неизвестными, так же как и причины, побудившие их в то жаркое августовское утро отправиться туда, куда они должны были попасть.
Для вагоновожатого Марко Николича, годами водившего трамвай № 2 по его кольцевому маршруту, давно уже не было ничего неожиданного в хорошо знакомом ему городском пейзаже. Он знал, где расположены все киоски по той и другой стороне улиц, узнавал некоторые из автомобилей, запаркованных на тротуарах, витрины магазинов рядом с трамвайными остановками, деревья, фасады домов, даже лица некоторых пассажиров. Его мысли забирались в самые дальние закутки, выдвигали потайные ящички воображаемых шкафов. Так он коротал скучные часы езды по городу. Он воображал, какие сцены могли бы разыгрываться за окнами домов, мимо которых он двигался. Иногда ранним утром, проезжая по улице Царя Душана, он, шутки ради, дергал звонок и с удовольствием представлял себе сонных жителей ближайших домов, вырванных из кто знает каких снов резким звуком трамвайного звонка. Иногда он развлекал себя предположениями о том, сколько денег может оказаться в данный момент в карманах всех пассажиров трамвая, сколько еще лет проживут все они вместе взятые, каков возраст самого старшего или самого младшего из них, не станет ли для кого-то эта поездка на трамвае последней в жизни. Город, по которому он много лет водил трамвай, напоминал ему огромный кроссворд, который никогда не будет решен до конца.
Занятый подсчетом предполагаемой наличности в карманах пассажиров, вагоновожатый Марко Николич 18 августа 1998 года в 10 часов 45 минут утра проехал перекресток улиц Царя Душана и Змая Йовановича на красный свет и врезался в оказавшийся на его пути автомобиль. Слишком поздно затормозив, он вылетел со своего сиденья и, пробив головой лобовое стекло, погиб на месте, успев пересчитать всего лишь треть воображаемых денег.
Картину несчастного случая наблюдала с балкона своей квартиры госпожа Даница Стойкович, в девичестве Николич, которая вышла срезать сухие листья с росших на ее балконе цветов. Спустя полчаса она рассказывала обо всем увиденном резчику стекла Николе Марковичу, в чью мастерскую зашла забрать рамку, в которую тот вставил стекло и куда она намеревалась поместить фотографии своих потомков и предков. Резчик стекла, Никола Маркович, разумеется, ни на мгновение не задумался над тем, что вагоновожатый, о печальной судьбе которого ему только что рассказала госпожа Стойкович, мог бы иметь дело с совершенно иным цветом светофора, если бы тем утром не задержался на остановке, поджидая, пока он, Никола Маркович, перебежит улицу Царя Душана.
Резчик стекла, Никола Маркович, вообще не помнил ни о том, как он этим утром перебегал улицу, ни о любезности дожидавшегося его вагоновожатого.
После ухода госпожи Даницы резчик стекла Никола Маркович обратился к своему ежедневному ритуалу: он перелистал газету, после чего с особым вниманием принялся читать любимую рубрику «Листая «Политику».
6.
«С каждым днем наша столица приобретает все новые и новые западные черты, причем, к сожалению, почти исключительно достойные сожаления. Мы еще не успели заменить старые турецкие булыжные мостовые более современными и вынуждены утопать в грязи худшей, чем в Турции, а тем временем в Белграде арестована группа лиц, наживавшаяся на продаже кокаина.» (21 ноября 1923 г.)
«Позавчера, примерно в 8 часов, в трактире «У холодной воды», в котором всегда в избытке имеется ракия всех сортов, между жандармами из ближайшего отделения жандармерии произошла ссора, позже перешедшая в драку. Сами жандармы или высокопоставленные представители какой-то другой власти отдали распоряжение, чтобы эта стычка между стражами общественного порядка осталась в тайне, а простому народу, созданному для послушания, остается, как всегда, только слушаться.» (6 декабря 1923 г.)
«Вчера в первой половине дня упал в раскаленную печь и сгорел кочегар Национального театра Никола Мачкич.» (19 января 1924 г.)
«На эти дни приходится пик сезона на курорте Врнячка Баня. Сразу после получения июльского жалованья, чиновники отправились на железнодорожный вокзал сдавать вещи в багаж, потому что на этот курорт приходится везти с собой и постельное белье и много других вещей. Кроме двух неблагоустроенных источников и двух небольших павильонов с ваннами, здесь нет никаких других лечебных объектов. У нас есть курорт, которому может завидовать весь мир, а нам до него нет дела. А ведь в таких лечебных водах еще как нуждается народ, злоупотребляющий перцем, соленой пищей и ракией, народ, подверженный массовым заболеваниям туберкулезом и сифилисом, народ, столько страдавший в войнах.» (22 июля 1924 г.)
«Аспирин в таблетках фирмы «Байер» часто подделывают. Поэтому требуйте это лекарство в оригинальной упаковке.» (8 сентября 1924 г.)
7.
Ранним августовским вечером, когда резчик стекла Никола Маркович закрыл свою мастерскую и вдоль Байлониева рынка пешком отправился домой, на рынке несколько человек мыли асфальт водой из шлангов. Отбросы и разный мусор кучками скапливались на решетках канализационных люков. Подземная система кровообращения города уносила отбросы дня дальше, так же как невидимый телефонный транспортный путь собирает и уносит слова тысяч разговоров, начавшихся и закончившихся в жаркой атмосфере августовского вечера. Огромное хранилище, наполнявшееся громадным ухом и громадным глазом, хранилище начавшихся новелл и романов, досрочно законченных и взятых в рамку, подобно изображениям потомков и предков Даницы Стойкович на ее семейной фотографии, помещенной под стекло в мастерской Николы Марковича, парило в воздухе города. Миллионы движений и жестов, слов и шумов формировало невидимую архитектуру города. А что уж говорить о снах? В неподвижных головах спящих людей протекала нигде не учтенная жизнь, создавался и распространялся по неограниченному пространству еще один город, определяемый рефлексами яви, памятью тела, которое только во сне приобретает настоящую свободу. Там, наяву, метеорологические станции с помощью точных приборов фиксировали сведения, касающиеся еще одного дня, которые позже обработают статистики и которые, возможно, приведут к незначительным изменениям в таблицах будущих путеводителей по городу. Однако в неограниченном пространстве снов, в ритме, задаваемом его спящими жителями, строился совсем другой город, город, в котором по Дунаю и Саве одновременно плыли и парусники и пароходы, а по Царьградской дороге двигались караваны лошадей и верблюдов, колонны легковых автомобилей и грузовиков. Трубили военные трубы, и завывали сирены пожарных машин, топот конских копыт сменялся ревом моторов, перемещались церкви и башни, парки и площади. В этом нагромождении фантастических городов, как на дне глубокого водоема, просматривались контуры одного-единственного, реально существующего города, города, который исчезает каждый день и каждую ночь изменяет сведения о себе, фальсифицируя собственный образ в миллионах темных клеток. Он исчезает через рамы оконных проемов, под колесами трамваев, в пятнах на старых зеркалах. Мраморные плиты вдавливали мертвецов в землю еще глубже, приобщая их к собранию экспонатов исчезнувших эпох, оттесняя в сумрак будущих музеев. Разбойники и авантюристы в одеянии героев расположились в безопасных заводях стихов. Цепочки фраз, произнесенных с забытыми интонациями, вырывались из-под клавиатур пишущих машинок, возникали на экранах компьютеров, звучали в ушах спящих. С решеток канализационных люков соскальзывали остатки еще одного дня.
8.
Луч света от карманного фонарика ощупывает замок ювелирного магазина, железяка взламывает замок, сигнализация под анестезией, бухгалтер туристического агентства «Медитеран» корректирует счета, в зоопарке льву снится антилопа, усталый пассажир дремлет на деревянной лавке в зале ожидания, официант в садике ресторана «Мадера» принимает заказ от компании из семи человек, светофоры в отдаленных районах города мигают желтым светом, ночная бабочка со сложенными крыльями, похожая на лезвие бритвы, дополняет дизайн галстука в витрине магазина «Югоэкспорт» на площади Республики, из неисправного холодильного ящика для мороженого на дорожку Калемегданского парка сочится вода, пятнадцатилетний парнишка в мансарде на Доситеевой улице первый раз в жизни натягивает презерватив, цыганская девочка с благодарностью берет деньги за проданную розу в ресторанчике «Бывают дни», на аэродроме «Сурчин» приземляется самолет из Афин, в Жаркове легковой автомобиль врезается в грузовик, с девятого этажа госпиталя Военно-медицинской академии дежурные санитары спускают на лифте в морг только что умершего пациента, у двери дежурной аптеки возле ресторана «Лондон» молодой человек нажимает кнопку вызова, сломавшийся автобус останавливается посреди улицы Теразие, ночные сторожа в «Югобанке» на улице Короля Петра играют в шахматы, один из обитателей ночлежки на Драйзеровой улице впадает в кому, стая бродячих собак перебегает перекресток у Топчидерской Звезды, Даница Стойкович поливает цветы на балконе своей квартиры на улице Царя Душана, милицейский патруль останавливает машины на Авалской дороге, резчик стекла Никола Маркович задумчиво грызет карандаш, уставившись на пять пустых клеточек под номером 3 по горизонтали, а потом вписывает под номер 2 по вертикали название лекарственного растения: брусника, на втором этаже здания по улице Братьев Недич над бутиком «Давид» юноша делает запись в своем дневнике, продавец на рынке Каленича накрывает брезентом гору арбузов и дынь, официантка в кафе «Весна» составляет вымытые тарелки в шкаф, девушка на улице Цвиича плачет, держа за руку парня, чертежник строительной фирмы на улице Матери Евросимы вносит данные в компьютер, из поврежденной трубы на улице Рифата Бурджевича хлещет вода, вагоновожатый Марко Николич вступает в тринадцатый час жизни в лучшем мире.
Белград. Драган Великич
1.
Белград расположен на 44° 49′ 14» северной широты и
20° 27′ 44» восточной долготы.
Площадь: 3221,85 кв. км.
Площадь исторической части города: 358,77 кв. км.
Высота над уровнем моря: минимальная — 66,6 м,
максимальная — 512 м.
Климат: умеренно континентальный.
Среднегодовая температура: 11,6 °С.
Средняя температура января: 0,2 °С.
Средняя температура июля: 22 °С.
Время: среднеевропейское.
Численность населения: 1 млн. 628 тыс.
Численность населения исторической части города: 1 млн. 186 тыс.
2.
В сущности, многое отсутствует, например, данные о числе дождливых дней за прошлый год, последнее десятилетие, век, тысячелетие, — сколько дней шли дожди в 1054 году? Нет информации о солнечных днях, ветрах, бурях, толщине снежного покрова. Не хватает сведений о покушениях, ночных нападениях, убийствах, грабежах, войнах, революциях.
Биография города немыслима без списка его кинотеатров как в прошлом, так и на сегодняшний день, без длинного перечисления фильмов, которые крутили в темноте кинозалов, без мимики зрителей и траекторий их движения после окончания сеанса, наконец, без перечня эпизодов, героями которых, главными или второстепенными, они себя воображали, продолжая жить их жизнью вне целлулоида.
Не хватает книг регистрации родившихся и умерших, схем землепользования целых кварталов, топографических планов с расположением водопровода и канализации и местонахождением артезианских колодцев, списка двухзначных номеров абонентов первой телефонной сети, командировочных удостоверений, полицейских досье, историй болезни, маршрутов всадников, экипажей, омнибусов, автобусов, трамваев, троллейбусов, автомобилей.
3.
Представим себе громадное ухо, размером с самый большой телескоп, которое двадцать четыре часа в сутки впитывает миллиарды слов, произнесенных на территории города, аккуратно записывает их и отправляет в хранилище. В бездонном архиве такого слухового аппарата накапливаются не только слова многих языков, но и вздохи, выкрики, смех. Представим себе громадный глаз, размером с самое большое ледниковое озеро, в хрустальной поверхности которого отражаются лица, движения, жесты, гримасы, широкие панорамные планы и сценки, зафиксированные через замочную скважину. Представим себе огромный терминал, постоянно пополняющийся благодаря работе громадного уха и громадного глаза, терминал, из которого бесконечный материал непрестанно скользит по изгибам путей, сформированных фразами, на мгновение приостанавливается перед шлагбаумами и через стрелки раскаленных мозгов устремляется на перроны новелл и романов. И даже еще глубже, в ночь Истории.
4.
В последний раз караван верблюдов проходил через Белград в 1854 году, он доставил из Сереза табак в тюках для купца Анастаса Христодула.
Первая телеграмма пришла в Белград из Алексинаца 12 апреля 1855 года.
Первые суповые ложки были привезены в Белград в 1827 году. В этом же году Белград увидел первый женский зонтик от солнца.
Два года спустя, в 1829 году, в Белграде появилось первое пальто.
Пиво пришло из Земуна в 1834 году, его продавали в разлив в Манойловом саду на улице Зелени Венац.
Метеорологические наблюдения начали вести с 1847 года, занимался этим некто Драгутин Карловански, владелец «Первой сербской купальни и пляжа», которая находилась под самым Калемегданом. Три года спустя Драгутин Карловански открыл и первую лавку колониальных товаров, в которой он торговал порошком против блох, всевозможными красками, швейцарским сыром и селедкой. Кроме того, Карловански лечил от геморроя.
В 1844 году в Белград приехал первый дамский портной, Павле Темелькич. В том же году дал представление и первый цирк. Через два года в Белград прибыл первый учитель музыки, Александр Скродилис, родом из Триеста.
В 1847 году в Белграде поселился первый зубной врач, Морис Лефнер, который «дыры в зубах заполняет какой-то массой».
Первый настройщик роялей появился в Белграде в 1850 году. Это был Имре Пенович, который в юности ослеп и уже слепым выучился в Пеште ремеслу настройщика.
Первая городская баня была открыта в Белграде в 1850 году.
5.
Трамвай кольцевого маршрута № 2 останавливается на конечной остановке, у пристани. Вагоновожатый выходит из вагона, медленно шагает в сторону станционного барака, войдя, закрывает за собой дверь. В трамвае находится двадцать два пассажира, семь из них проживают в старой части города, двенадцать в Белграде в широком смысле этого слова, а остальные, таких было трое, приехали в Белград этим утром. Дверь барака открывается. Вагоновожатый выходит и направляется к одноэтажному зданию контрольного пункта службы городского пассажирского транспорта. Минут пять спустя он снова появляется в дверях здания, в руке у него лист бумаги. Зовут вагоновожатого Марко Николич. Он не знает, что в этот момент в трамвае сидят еще два Марко Николича, которые не знакомы друг с другом. Никто не знает, сколько Марко Николичей живет в Белграде. И сколько Марко Николичей лежит на белградских кладбищах.
Трамвай трогается, слегка накренивается на повороте, и возле бензоколонки, после пересечения с асфальтированной дорогой, увеличивает скорость, поднимаясь по склону Калемегдана в сторону Городской библиотеки. Пассажиры, сидящие в правой части вагона, видят здание австрийского посольства, здание французского посольства, павильон Музея современного искусства. О том, что думают эти люди, нам ничего не известно. Взгляд тех, кто сидит по левую сторону, скользит по зелени Калемегданского парка. Ввиду отсутствия широкоформатного плана мысли этих пассажиров, вероятно, никоим образом не связаны с теми картинами, которые мелькают перед их глазами. Через полминуты трамвай останавливается на остановке возле Городской библиотеки. И тут приходит конец одной из возможных историй. Рассыпается в прах рассказ, который бы, несомненно, мог развернуться, если бы трамвай еще некоторое время двигался без остановок. Никогда больше в этом транспортном средстве не встретятся еще раз те же самые двадцать два пассажира. Один из трех Марко Николичей, таможенник белградского речного порта, выходит из трамвая и отправляется на прогулку по Калемегданскому парку. Второй Марко Николич сойдет на следующей остановке, на улице Царя Душана, и зашагает к ближайшей гомеопатической аптеке купить брусничный чай. В контексте возможной истории остается один-единственный Марко Николич, вагоновожатый, который терпеливо ждет, пока Никола Маркович, хозяин стеклорезной мастерской, находящейся в доме номер 13 по улице Джорджа Йовановича, неподалеку от Байлониева рынка, добежит до открытой двери трамвая. В трамвае сейчас находится тридцать пять пассажиров. Их имена навсегда останутся неизвестными, так же как и причины, побудившие их в то жаркое августовское утро отправиться туда, куда они должны были попасть.
Для вагоновожатого Марко Николича, годами водившего трамвай № 2 по его кольцевому маршруту, давно уже не было ничего неожиданного в хорошо знакомом ему городском пейзаже. Он знал, где расположены все киоски по той и другой стороне улиц, узнавал некоторые из автомобилей, запаркованных на тротуарах, витрины магазинов рядом с трамвайными остановками, деревья, фасады домов, даже лица некоторых пассажиров. Его мысли забирались в самые дальние закутки, выдвигали потайные ящички воображаемых шкафов. Так он коротал скучные часы езды по городу. Он воображал, какие сцены могли бы разыгрываться за окнами домов, мимо которых он двигался. Иногда ранним утром, проезжая по улице Царя Душана, он, шутки ради, дергал звонок и с удовольствием представлял себе сонных жителей ближайших домов, вырванных из кто знает каких снов резким звуком трамвайного звонка. Иногда он развлекал себя предположениями о том, сколько денег может оказаться в данный момент в карманах всех пассажиров трамвая, сколько еще лет проживут все они вместе взятые, каков возраст самого старшего или самого младшего из них, не станет ли для кого-то эта поездка на трамвае последней в жизни. Город, по которому он много лет водил трамвай, напоминал ему огромный кроссворд, который никогда не будет решен до конца.
Занятый подсчетом предполагаемой наличности в карманах пассажиров, вагоновожатый Марко Николич 18 августа 1998 года в 10 часов 45 минут утра проехал перекресток улиц Царя Душана и Змая Йовановича на красный свет и врезался в оказавшийся на его пути автомобиль. Слишком поздно затормозив, он вылетел со своего сиденья и, пробив головой лобовое стекло, погиб на месте, успев пересчитать всего лишь треть воображаемых денег.
Картину несчастного случая наблюдала с балкона своей квартиры госпожа Даница Стойкович, в девичестве Николич, которая вышла срезать сухие листья с росших на ее балконе цветов. Спустя полчаса она рассказывала обо всем увиденном резчику стекла Николе Марковичу, в чью мастерскую зашла забрать рамку, в которую тот вставил стекло и куда она намеревалась поместить фотографии своих потомков и предков. Резчик стекла, Никола Маркович, разумеется, ни на мгновение не задумался над тем, что вагоновожатый, о печальной судьбе которого ему только что рассказала госпожа Стойкович, мог бы иметь дело с совершенно иным цветом светофора, если бы тем утром не задержался на остановке, поджидая, пока он, Никола Маркович, перебежит улицу Царя Душана.
Резчик стекла, Никола Маркович, вообще не помнил ни о том, как он этим утром перебегал улицу, ни о любезности дожидавшегося его вагоновожатого.
После ухода госпожи Даницы резчик стекла Никола Маркович обратился к своему ежедневному ритуалу: он перелистал газету, после чего с особым вниманием принялся читать любимую рубрику «Листая «Политику».
6.
«С каждым днем наша столица приобретает все новые и новые западные черты, причем, к сожалению, почти исключительно достойные сожаления. Мы еще не успели заменить старые турецкие булыжные мостовые более современными и вынуждены утопать в грязи худшей, чем в Турции, а тем временем в Белграде арестована группа лиц, наживавшаяся на продаже кокаина.» (21 ноября 1923 г.)
«Позавчера, примерно в 8 часов, в трактире «У холодной воды», в котором всегда в избытке имеется ракия всех сортов, между жандармами из ближайшего отделения жандармерии произошла ссора, позже перешедшая в драку. Сами жандармы или высокопоставленные представители какой-то другой власти отдали распоряжение, чтобы эта стычка между стражами общественного порядка осталась в тайне, а простому народу, созданному для послушания, остается, как всегда, только слушаться.» (6 декабря 1923 г.)
«Вчера в первой половине дня упал в раскаленную печь и сгорел кочегар Национального театра Никола Мачкич.» (19 января 1924 г.)
«На эти дни приходится пик сезона на курорте Врнячка Баня. Сразу после получения июльского жалованья, чиновники отправились на железнодорожный вокзал сдавать вещи в багаж, потому что на этот курорт приходится везти с собой и постельное белье и много других вещей. Кроме двух неблагоустроенных источников и двух небольших павильонов с ваннами, здесь нет никаких других лечебных объектов. У нас есть курорт, которому может завидовать весь мир, а нам до него нет дела. А ведь в таких лечебных водах еще как нуждается народ, злоупотребляющий перцем, соленой пищей и ракией, народ, подверженный массовым заболеваниям туберкулезом и сифилисом, народ, столько страдавший в войнах.» (22 июля 1924 г.)
«Аспирин в таблетках фирмы «Байер» часто подделывают. Поэтому требуйте это лекарство в оригинальной упаковке.» (8 сентября 1924 г.)
7.
Ранним августовским вечером, когда резчик стекла Никола Маркович закрыл свою мастерскую и вдоль Байлониева рынка пешком отправился домой, на рынке несколько человек мыли асфальт водой из шлангов. Отбросы и разный мусор кучками скапливались на решетках канализационных люков. Подземная система кровообращения города уносила отбросы дня дальше, так же как невидимый телефонный транспортный путь собирает и уносит слова тысяч разговоров, начавшихся и закончившихся в жаркой атмосфере августовского вечера. Огромное хранилище, наполнявшееся громадным ухом и громадным глазом, хранилище начавшихся новелл и романов, досрочно законченных и взятых в рамку, подобно изображениям потомков и предков Даницы Стойкович на ее семейной фотографии, помещенной под стекло в мастерской Николы Марковича, парило в воздухе города. Миллионы движений и жестов, слов и шумов формировало невидимую архитектуру города. А что уж говорить о снах? В неподвижных головах спящих людей протекала нигде не учтенная жизнь, создавался и распространялся по неограниченному пространству еще один город, определяемый рефлексами яви, памятью тела, которое только во сне приобретает настоящую свободу. Там, наяву, метеорологические станции с помощью точных приборов фиксировали сведения, касающиеся еще одного дня, которые позже обработают статистики и которые, возможно, приведут к незначительным изменениям в таблицах будущих путеводителей по городу. Однако в неограниченном пространстве снов, в ритме, задаваемом его спящими жителями, строился совсем другой город, город, в котором по Дунаю и Саве одновременно плыли и парусники и пароходы, а по Царьградской дороге двигались караваны лошадей и верблюдов, колонны легковых автомобилей и грузовиков. Трубили военные трубы, и завывали сирены пожарных машин, топот конских копыт сменялся ревом моторов, перемещались церкви и башни, парки и площади. В этом нагромождении фантастических городов, как на дне глубокого водоема, просматривались контуры одного-единственного, реально существующего города, города, который исчезает каждый день и каждую ночь изменяет сведения о себе, фальсифицируя собственный образ в миллионах темных клеток. Он исчезает через рамы оконных проемов, под колесами трамваев, в пятнах на старых зеркалах. Мраморные плиты вдавливали мертвецов в землю еще глубже, приобщая их к собранию экспонатов исчезнувших эпох, оттесняя в сумрак будущих музеев. Разбойники и авантюристы в одеянии героев расположились в безопасных заводях стихов. Цепочки фраз, произнесенных с забытыми интонациями, вырывались из-под клавиатур пишущих машинок, возникали на экранах компьютеров, звучали в ушах спящих. С решеток канализационных люков соскальзывали остатки еще одного дня.
8.
Луч света от карманного фонарика ощупывает замок ювелирного магазина, железяка взламывает замок, сигнализация под анестезией, бухгалтер туристического агентства «Медитеран» корректирует счета, в зоопарке льву снится антилопа, усталый пассажир дремлет на деревянной лавке в зале ожидания, официант в садике ресторана «Мадера» принимает заказ от компании из семи человек, светофоры в отдаленных районах города мигают желтым светом, ночная бабочка со сложенными крыльями, похожая на лезвие бритвы, дополняет дизайн галстука в витрине магазина «Югоэкспорт» на площади Республики, из неисправного холодильного ящика для мороженого на дорожку Калемегданского парка сочится вода, пятнадцатилетний парнишка в мансарде на Доситеевой улице первый раз в жизни натягивает презерватив, цыганская девочка с благодарностью берет деньги за проданную розу в ресторанчике «Бывают дни», на аэродроме «Сурчин» приземляется самолет из Афин, в Жаркове легковой автомобиль врезается в грузовик, с девятого этажа госпиталя Военно-медицинской академии дежурные санитары спускают на лифте в морг только что умершего пациента, у двери дежурной аптеки возле ресторана «Лондон» молодой человек нажимает кнопку вызова, сломавшийся автобус останавливается посреди улицы Теразие, ночные сторожа в «Югобанке» на улице Короля Петра играют в шахматы, один из обитателей ночлежки на Драйзеровой улице впадает в кому, стая бродячих собак перебегает перекресток у Топчидерской Звезды, Даница Стойкович поливает цветы на балконе своей квартиры на улице Царя Душана, милицейский патруль останавливает машины на Авалской дороге, резчик стекла Никола Маркович задумчиво грызет карандаш, уставившись на пять пустых клеточек под номером 3 по горизонтали, а потом вписывает под номер 2 по вертикали название лекарственного растения: брусника, на втором этаже здания по улице Братьев Недич над бутиком «Давид» юноша делает запись в своем дневнике, продавец на рынке Каленича накрывает брезентом гору арбузов и дынь, официантка в кафе «Весна» составляет вымытые тарелки в шкаф, девушка на улице Цвиича плачет, держа за руку парня, чертежник строительной фирмы на улице Матери Евросимы вносит данные в компьютер, из поврежденной трубы на улице Рифата Бурджевича хлещет вода, вагоновожатый Марко Николич вступает в тринадцатый час жизни в лучшем мире.