— Что вам надо?
— Я из социального обеспечения. Из ведомства по делам несовершеннолетних.
— А как насчет удостоверения?
— Само собой, фрау. Вот, пожалуйста.
— Вроде бы настоящее. Сами знаете, всякие тут шляются.
— Мне ли не знать!
— Хуже всего — бродячие проповедники: от этих вообще отбою нет. Да еще торговые агенты. Мне тут недавно пытался один всучить набор игрушечных танков. С тридцатипроцентной скидкой. Стою вот так и думаю, как бы мне его половчее спровадить — вдруг опять звонят. И знаете, кто это был?
— Дайте-ка подумать.
— Полиция. Танки-то оказались краденые прямо со склада.
— Это же надо!
— Но один я успела отхватить. Я так считаю: нельзя упускать, если по дешевке.
— Это точно. И как он, любит с ним играть?
— Малыш-то? За уши не оттащишь.
— Жаль, что его дома нет. Или он такой у вас тихий?
— Шумит-то он за десятерых. Еще слава богу, что у нас шумом никого не удивишь.
— Не так уж часто бывает, чтобы детишкам дали побеситься.
— Это старое правило: перебесится, тише будет. Да вы входите.
— Я ненадолго.
— Ах, что там! Все равно времени девать некуда, я ведь на пенсии по болезни.
— Ну, не скромничайте. С малышом, да еще такого возраста, уж, конечно, намаешься.
— Я вам так скажу: возиться с таким ребенком — одно удовольствие. А кто этого не понимает, тот конченый человек.
— Вы просто молодчина.
— Не-е, я умею это ценить, только и всего. Сами посудите: разве это плохо, когда тебе напоминают о твоем детстве? От этого только молодеешь. А уж как такой ребенок приучает к порядку! Сами посмотрите: где-нибудь виден беспорядок?
— Кухня, как игрушка.
— Что-нибудь лежит не на месте? Грязь по углам?
— Порядочек у вас образцовый.
— Загляните-ка сюда, в буфет.
— Ослепнуть можно от блеска.
— Это его любимая посуда. Он у меня как поест, сам же ее и моет.
— Только смотрите не перегните палку.
— За кого вы меня принимаете? Я его не муштрую, боже упаси. Слова ему не скажу. Сама вожусь по хозяйству, и он делает следом за мной.
— Главное чтоб не механически.
— Да что вы! Ему это в радость. Будто игра. Я норовлю подать ребенку пример, но не тычу его носом. Главное — не заставлять, чтобы все делалось будто само собой.
— Да, вы в это всю душу вкладываете. Вас бы в родительскую консультацию, там бы вам цены не было.
— Не говорите ерунду. Нынче об этом каждый знает.
— Но не каждый так любит своего ребенка, как вы.
— Боже ты мой, ведь это же окупается сторицей. Например, как я слежу за собой.
— Следите за «собой» — это как понимать?
— Ну, судите сами: я не слоняюсь по дому распустехой. Каждую неделю хожу к парикмахеру. Только встану и тут же навожу на себя марафет.
— А что, он уже на это смотрит?
— Еще как. Недавно я забыла сделать себе маникюр. И знаете, что он сказал? Ты, говорит, еще не в порядке. И это в три с половиной года! С ума сойти!
— Гм. А как вообще насчет общения?
— Душевнейшее. Иначе и не назовешь,
— Другие тоже так считают?
— Другие?
— Ну, скажем, жильцы в доме.
— Не смешите меня. Когда я вожусь с ребенком, я жильцов на пушечный выстрел не подпускаю.
— Я вот вижу у вас игрушечный пароходик… Вы часто его купаете?
— Бывает, что и по два раза в неделю. Уж очень он просится.
— Он так помешан на воде?
— Как начнет визжать, плескаться — не остановишь. Ну, а здесь у нас еще надувные игрушки, кораблики. Вот: хотите посмотреть?
— Обалдеть. Не ванная, а магазин игрушек!
— Это еще что! А вот когда вы заглянете в комнату Куртика! .
— Так где, вы сказали, он сейчас?
— А я разве сказала где?
— А разве нет? Значит, мне показалось…
— Ни за что не догадаетесь, где он.
— С бабушкой в зоопарке.
— Он вместе с другими ребятишками у пожарников. Это я им устроила.
— Что может быть лучше для ребенка.
— Вот и я так говорю. Бегемот — это, конечно, тоже очень хорошо. Но с ним ребенку иметь дела не придется, это уж точно. А вот если завтра здесь начнется пожар, ребенок должен знать, как вызывают пожарную команду. Значит, ему следует знать, как она работает.
— Верно. Но и фантазию у ребенка тоже нужно развивать.
— Конечно. Пройдемте-ка в его комнату. Осторожно, не наступите на мяч. Здесь, в коридоре, я не так уж слежу за порядком; — здесь он может носиться сколько угодно. Не ушибитесь о качалку.
— Славные картинки вы повесили на стены.
— Это из сказок, но только не из жестоких.
— А не высоковато для такого малыша?
— Ну, я обычно беру его на руки, когда он хочет их посмотреть. Так, сюда.
— Да, фрау, я вам скажу… Диснейленд — паршивый закуток по сравнению с вашей детской!
— Мой Девиз такой: если Куртик желает стоять на голове, пусть себе стоит. Захочет Петрушек — будут ему Петрушки.
— На я вижу, он захотел чуть ли не два воза Петрушек да еще и Мишек! А машин… И где вы набрали такую уйму книг с картинками?
— Странные у вас вопросы. Бывают у ребенка потребности или не бывают?
— Да, но ведь нужно и меру знать.
— Послушайте, господин. В чем причина, что человек дает себя угнетать? В том, что никто не научил его требовать. А Куртик требует, будьте покойны.
— Ваша взяла, фрау, вы правы по всем статьям. Только скажите мне, как же он во всем этом разбирается?
— Разбирается что надо. В этой комнате у всех игрушек есть имена. Начнем с того мишки справа: Сдобочка, Кренделек, Носанчик, Шурик-Мурик, Головастик, Цыпленочек, Киска-Миска, Оттокар, Зум-Зум, Бим-Бом.
— Довольно, фрау, довольно, мне это некуда записать.
— А кстати чего вы, собственно, пришли?
— По чисто формальному вопросу: вы пропустили несколько сроков прививок.
— Ну, опоздаем на день, на два — какая разница?
— На день, на два, но не на целый год.
— Не понимаю.
— Мы вам выплачиваем сто десять марок в месяц пособия. Да еще плюс сотню на ребенка. Вы эти деньги, фрау, расходуете что надо: ничего не скажешь.
— Ну, это еще не все. Загляните-ка в эти шкафчики: тут свитерочки, там штанишки, а здесь белье. А эти костюмчики — разве не прелесть? Вот этот, я его только вчера отхватила. Последняя модель, прямо с витрины, и шестьдесят процентов скидки. Жаль только, что через полгода он будет ему маловат.
— Зато про кровать этого не скажешь.
— Это точно; ее я купила навырост, тут уж все в норме.
— И все-таки вам, видно, приходятся подтягивать ноги, верно я говорю?
— Я? С чего это вам вздумалось?
— Я вижу отпечаток головы на подушке. Для Куртика голова больно велика.
— Господи боже, почему бы мне не поваляться рядом с ребенком в постели?
— Потому что ваш ребенок умер с год тому назад, фрау Кунке; через месяц как раз год и исполнится.
— Разнюхали все-таки. Ну, ничего от вас не скроешь.