Чуть пораньше в тот день начал таять снег. Потёки грязной воды бежали по невысокому окошечку, выходящему на задний двор. С другой стороны дома шелестели шинами по такой жиже машины — на улице темнело. Но темнело и в доме.
Он был в спальне — запихивал шмутки в чемодан, когда она вошла.
— Очень рада, что ты уходишь! Очень рада, что ты уходишь! — сказала она. — Ты слышал!
Он продолжал складывать вещи в чемодан.
— Сволочь! Просто очень рада, что уходишь! — Она заплакала. — Даже в глаза боишься посмотреть, да?
Потом она заметила на кровати карточку ляльки и схватила ее.
Он взглянул на нее. Она утерла глаза и не отводила взгляда, пока не повернулась, чтобы опять отправиться в гостиную.
— Положи обратно, — сказал он.
— Собирай вещички и убирайся, — сказала она.
Он промолчал. Застегнул чемодан, надел пальто, оглядел спальню прежде, чем выключить свет. Потом направился в гостиную.
Она стояла в дверях крохотной кухоньки с лялькой в руках.
— Я забираю ребенка, — сказал он.
— Ты с ума сошел?
— Нет, но ребенка я забираю. За его вещами кого-нибудь пришлю.
— Ты к нему и близко не подойдешь, — сказала она.
Ребенок заплакал — она откинула одеяльце с его личика.
— Ну-ну, — сказала она, глядя на ребенка.
Он двинулся на нее.
— Бога ради! — сказала она, отступая в кухню.
— Давай ребенка.
— Убирайся!
Она отвернулась и попыталась удержать ребенка в углу за плитой.
Но он подошел. Перегнулся через плиту и обхватил ребенка руками.
Популярная механика. Раймонд Карвер
Чуть пораньше в тот день начал таять снег. Потёки грязной воды бежали по невысокому окошечку, выходящему на задний двор. С другой стороны дома шелестели шинами по такой жиже машины — на улице темнело. Но темнело и в доме.
Он был в спальне — запихивал шмутки в чемодан, когда она вошла.
— Очень рада, что ты уходишь! Очень рада, что ты уходишь! — сказала она. — Ты слышал!
Он продолжал складывать вещи в чемодан.
— Сволочь! Просто очень рада, что уходишь! — Она заплакала. — Даже в глаза боишься посмотреть, да?
Потом она заметила на кровати карточку ляльки и схватила ее.
Он взглянул на нее. Она утерла глаза и не отводила взгляда, пока не повернулась, чтобы опять отправиться в гостиную.
— Положи обратно, — сказал он.
— Собирай вещички и убирайся, — сказала она.
Он промолчал. Застегнул чемодан, надел пальто, оглядел спальню прежде, чем выключить свет. Потом направился в гостиную.
Она стояла в дверях крохотной кухоньки с лялькой в руках.
— Я забираю ребенка, — сказал он.
— Ты с ума сошел?
— Нет, но ребенка я забираю. За его вещами кого-нибудь пришлю.
— Ты к нему и близко не подойдешь, — сказала она.
Ребенок заплакал — она откинула одеяльце с его личика.
— Ну-ну, — сказала она, глядя на ребенка.
Он двинулся на нее.
— Бога ради! — сказала она, отступая в кухню.
— Давай ребенка.
— Убирайся!
Она отвернулась и попыталась удержать ребенка в углу за плитой.
Но он подошел. Перегнулся через плиту и обхватил ребенка руками.
— Отпусти его, — сказала она. — Уйди! Уйди! — заревела она.
Ребенок стал красным и запищал. В сумятице они опрокинули горшок с цветком, который висел за плитой.
Потом он прижал ее к стенеи попытался ослабить ее хватку. Ухватившись за ребенка, он отпихивал ее всей массой.
— Отпусти его, — сказал он.
— Не надо, — сказала она. — Ты делаешь ему больно, — сказала она.
— Я не делаю ему больно, — сказал он.
Из кухонного окна не падало ни луча света. Почти в темноте он силился разжать ее пальцы одной рукой, а другой впился в ручку ребенка где-то подмышкой.
Она почувствовала, как разжимают ее пальцы. Она почувствовала, что ребенок уходит из рук.
— Нет! — вскрикнула она, едва почувствовала пустоту в руках.
Этот ребенок будет у нее. Она метнулась за второй ручкой ребенка. Уцепилась за запястье и отклонилась всем корпусом.
Но он не собирался отпускать. Он почувствовал, как ребенок выскальзывает, и потянул на себя изо всех сил.
Таким манером вопрос и разрешился.