- smartfiction - http://smartfiction.ru -

Вельветовые джунгли. Олег Чилап

Не скажу, что я пижон, и что мне обязательно надо только модное что-нибудь на себя напялить, чтобы все потом глазели с утра до ночи.

Нет, конечно. Тем более, что в те Яблочные Времена в наших краях модная одежда вообще мало у кого водилась. Разве что у тех, чьи предки раз в сто лет за границу ездили. Или у спекулянтов разных. А так — где ее достанешь, одежду эту? В магазинах почему-то ничего такого сроду не продавалось.
Но ведь и ходить черт знает в чем тоже не будешь, девчонки смотрят.
Да и вообще… А то бывает, слоняется какой-нибудь тип — штанины выше щиколоток. И все до одного думают про него, что он как придурок. А если он брюки немного пониже спустит, чтобы щиколотки прикрыть, то сзади попа провисает. И тогда уж и думать нечего — точно придурок. Понятно теперь?

Конечно, если бы у меня джинсы были…

Американские джинсы, если честно, считались самой большой мечтой любого, кто хоть что-нибудь в жизни понимал. Правда, почти никто не знал, как они выглядят, джинсы эти, потому что многие о них только слышали, но ни разу в глаза не видели. Но зато те, кто видел, чудеса рассказывали. Например, что на джинсах куча заклепок и кожаных нахлобучек на задних карманах, а вместо пуговиц — молния. Что штаны эти — вечные, потому что сшиты то ли из чертовой кожи, то ли из крокодиловой. А потому когда их снимают, то в угол ставят — такие они крепкие, что колом стоят. И надевать их нужно лежа, иначе не втиснешься — уж очень они узкие.

Еще говорили, что настоящие джинсы трутся на коленях, и чем больше они протерты, тем модней выглядят. Для этого их надо варить в уксусе, а потом кирпичом тереть — они только лучше становятся. А главное, получалось, что джинсы можно никогда не гладить, стрелки дурацкие не утюжить. При этом счастливчики сыпали модными словами — «Левиса», например, или «Врангель». Или еще «Супер-Райфл» какой-то. В который влезть хотелось из-за одного только названия.

Правда, родители некоторых ребят говорили, что джинсы — одежда буржуазная. Или того хуже — белогвардейская. Потому что Врангель — это каждый с пеленок знал — был бароном, который давно еще хотел всю нашу страну захватить и всех покорить. Но те, кто джинсы носил, называли их небрежненько «джины» и чихать хотели на эти разговоры. А другие им только завидовали…

Зато мне повезло: у одного друга моего старшего брата — Рыжего, хиппи настоящего, — джинсов полно было, ему предки из-за границы привозили. Так что я все эти заклепки и нахлобучки сто раз вблизи видел. А мой брат один раз даже мерил джинсы нашего Рыжего. Правда, не лежа, врать не стану. Но выглядел он в этих штанах — закачаешься!

Хотя Рыжий ни разу кирпичом их не тер и в уксусе не варил. Но то, что они на коленях трутся, — клянусь, я своими глазами видел.

Поэтому уж кто-кто, а я-то знал, что такое настоящие американские джинсы. Но в наших краях настоящие американские джинсы заменяли тотально болгарские техасы. Тоже, кстати, неплохие штанцы. Правда, они по шву расползались до того, как их начнешь носить. И линяли еще до первой стирки. Но все равно в таких штанах ты чувствовал себя настоящим ковбойцем.

Хотя и техасы тоже надо было где-то доставать. А потому носили их только те, кому повезло сильно.

Уже постарше ребята заказывали себе брюки в ателье. Если, конечно, номер очереди подойдет. Или сами в обычные штаны клинья вшивали. И тогда получались настоящие клеши. Это считалось самым шиком. А если еще и пиджак или синяя куртка джинсовая, «Супер-Райфл», волосы длинные и очки круглые, то, считай, все — Джон Леннон!

Мне мама однажды тоже куртку купила. Не джинсовую, конечно, а похуже, типа техасы. К тому же черную всю, как у гробовщика. И хотя мама счастливая такая домой пришла, я сказал, что это — не «Супер-Райфл». И что носить такую куртку не стану. И мама так расстроилась! Все твердила с беспомощным видом, что не знает, где этот суперай продается.

Мне вообще-то плевать, я и в мешке могу ходить. Но тут повел себя, как гад настоящий, заупрямился и не то что носить, примерить эту куртку отказался. И тогда мама вдруг тихо так говорит:

— Зря ты такую куртку носить не хочешь. Это ничего, что она не суперай какой-нибудь. Зато она абсолютно битловская.

Она прямо так и сказала — абсолютно битловская.

Я сразу оторопел весь — такое от мамы услышать! И тут же в куртку ту неказистую влез и уже не снимал ее, ну, лет сто, наверное. Даже спал в ней иногда — такая она оказалась битловская!

Но модная вещь — это ведь не обязательно только одежда. Есть же еще куча всяких штуковин. И я от брата своего всегда знал, что считалось самым модным.

Во-первых, конечно, «Битлз». Хотя об этом можно и не говорить — и так ясно. Кроме «Битлз» были еще группы, пусть и хуже в сто раз, но их пластинки очень модными были, и такую пластинку хотя бы в руках подержать — это вообще!

Потом, иностранная артистка одна, Софи Лорен. Очень красивая.
Правда. Мне брат рассказывал, он ее видел, когда на фильм «дети до
16» ходил. Она так-кая вся!..

Вообще-то модными считались все иностранные фильмы. Или про индейцев — «Чингачгук — Большой Змей», например, «Виннету — вождь апачей», или французские — с тетками красивыми. Да и просто любое кино, если там сначала на автомобилях гоняют, а потом кофе пьют и целуются.

Модно было знать одного боксера негритянского, его Кассиус Клей все звали. Он однажды треснул какому-то Джо Фрезеру и стал «чемпионом мира среди профессионалов», как важнецки сказал мне брат. Этого несчастного Джо потом до одурения полотенцем обмахивали. Причем дрались они — не поверите! — пятнадцать раундов. Зато в пятнадцатом Кассиус ему так вклеил, что у того искры из глаз посыпались. Сильно!

А в наших краях всего три раунда боксируют. Если, конечно, сразу в лоб не закатают. Это потому, что у нас спорт любительский, не то что за границей. А когда Кассиус Клей стал «чемпионом мира среди профессионалов», то придумал себе имя второе — Мохаммед Али. И я еще подумал: на кой-черт ему два имени сразу?

Но мода была не обязательно только на заграничное. Наш «Кругозор», например, — это вообще! Покупаешь обыкновенный журнал, правда с дырочкой посередине. А потом выясняется, что это не просто журнал, а там еще внутри пришпандорены синие пластинки гибкие. Вы где-нибудь такое видели?! Хочешь читать — читай. А пластинку послушать — пожалста — продень проигрыватель в дырочку журнала и слушай себе.
Не слабо придумано!

Хотя… Пластинки те шипели дико. И у проигрывателя от них иголки ломались. Но зато журнал с пластинкой — любому понятно — настоящая модная вещь!

Еще модными были: автогонки, заграничная машина «жучок» — фольцваген какой то, значки с Гагариным, «гаврош» — прическа такая у теток, «Кабачок 13 стульев» и пани Моника, «Запишите на ваши магнитофоны» — это по радио передача, журналы про спорт, любые иностранные газеты, шариковые ручки, шампуневые флакончики, модели самолетов, и, конечно, жувачка — за нее вообще могли полжизни отдать. У некоторых родители собирали еще от заграничного вина бутылки пустые. Или этикетки — это тоже очень модно было. Ну и, конечно, выражения на английском — «герла», «шузы», «хелло, беби!».

Или «о’кей, ребята!». Кстати, мой брат всегда что-нибудь такое говорил. Бывало, как сказанет: «Ай кен гет, ноу сатис-фэкшен» .

Что такое эта фэкшен — я не знал. Но брату я верил. Тем более у него произношение английское — чистейшее: ФЭКШН.

А уж после того, как Наши Ребята — хоккеисты — играли с Кленовыми
Листьями, с профессионалами канадскими, стало модно называть имя какого-нибудь игрока иностранного. Просто так взять и сказать небрежненько: «Пит Маховлич». А тебе в ответ: «Эспозито».

Одно время самым модным выражением было битловское «кам тугеза!».
Так какой-то болван объединил это с канадским хоккеистом, и получилось «Кам тугеза! Пит Маховлич». Глупость, конечно, но очень модным считалось…

Как-то раз в одном журнале — совсем, правда, не модном, потому что назывался он не то «Молодежь села», не то «Село молодое», не помню,
— написали огромную статью про «Битлз». Дурацкая статья, если честно. «Битлз» там обзывали «жуки-ударники» и ругали за длинные волосы и рогатые гитары. Дядька, который статью написал, уверял всех, что у «Битлз» не музыка, а так, шум один и скоро все их забудут.

Конечно, мы с братом сразу поняли, что он самый настоящий придурок.
Еще там было написано, что «Битлз», когда прославились, носили «простую одежду рабочих кварталов Англии — вельветовые пиджаки без воротников». И что «западная молодежь, бездумно подражая своим кричащим со сцены идолам», тоже захотела такую одежду носить. И началась повальная мода на вельвет. А в Англии в то время с вельветом вообще плохо было, на всех не хватало. И тогда срочно пооткрывались вельветовые фабрики и тысячи английских безработных получили работу. И «производство вельвета на британскую душу населения» сильно увеличилось. И уж после этого в вельвете стали ходить все поголовно.

Я читал и сильно радовался за английских безработных. И думал:

«Вез-зет же нектрым! Вон англичане — как „Битлз“! Ходят себе в вельветовых пиджаках без воротников, и им хоть бы что».

— Представляешь, — мечтательно сказал я брату, — наверное, у них там в их «Доме тканей» джунгли настоящие.
— При чем здесь джунгли? — удивился мой брат.
— Джунгли при том, — сказал я внушительно, — что вельвета в Англии завались и выше. Читал, что написано? У них там, наверное, один сплошной вельвет. Вельветовые джунгли.
— Хм! Молоток! — неожиданно похвалил меня брат. — Неплохо звучит — «вельветовые джунгли». Прямо как название какой-нибудь группы.

Он опять нырнул в журнал, затих и вдруг как вскинется. И как заорет мне в ухо:

— Да пока я с тобой здесь сижу, весь мир в вельвете ходит.

Засобирался и исчез куда-то.

— А чё делать-то надо, скажи! — крикнул я ему вслед. Но он меня уже не слышал.

Вообще-то мой брат понимал толк в моде. Однажды, например, он из матрасной материи такие широченные клеши себе пошил, парашют прямо.
Когда брат в этих штанах по улице шел, на него все оборачивались.
Шикарные штаны были!

Но вельветовый пиджак без воротника? Как у «Битлз»?!.
Через два дня моему брату удалось где-то раздобыть канареечного цвета вельвет. И на следующее утро — пораньше, в семь часов, — волнуясь и предчувствуя счастье, он помчался в ателье.

Эту историю мой брат потом столько раз рассказывал, что я ее чуть ли не наизусть выучил…

Еще до открытия народищу у входа столпилось — не продохнуть. А потом предстояло лет сто внутри толкаться. Но ради битловского пиджака без воротника можно было вытерпеть все…

Наконец эта дурацкая очередь доползла и до моего брата. К нему вышел портной, жующий дядька с красным носом.

— А-а, молодежь! — заулыбался дядька.

И, продолжая жевать, повел брата в примерочную кабинку с зеркалами.

Там портной развернул братовский сверток, вытер о вельвет руки и бодро спросил:

— Ну, что шить будем?

Брат, переполненный знаниями о «производстве вельвета на британскую душу населения», начал было говорить:

— Мне бы простую одежду рабочих кварталов Англии… Вельветовые джунгли. В смысле — пидж…
— Понял, — перебил моего брата портной. — Модное нужно, правильно? —
Он заулыбался во весь набитый свой рот и похвастался: — Что я, не знаю, что ли, что молодежи нравится: чтобы расклешенное все, правильно? Последний фасон.

Мой брат попытался договорить:

— Да, конечно… Фасон… Да. Но только, знаете, главное, чтобы без воротни…
— К молодежи ведь как? С душой надо! — опять перебил брата портной.
— Не боись, сошью все по высшему разряду. От невест отбоя не будет.

Он хрипло засмеялся и, не давая сказать моему брату ни слова, быстро, будто фокусы показывал, стал обмерять его с ног до головы.

Брат крутил головой, смотрел в зеркало и пытался поспеть за портным.

А тот снял мерку, записал все размеры на листочек и вдруг негромко так говорит:

— Если по квитанции, то через месяц на примерку.

Отвернулся и стал ногти свои булавкой чистить.

Не знаю, как вы, а я этого просто не выношу — когда при тебе кто-нибудь ногти свои чистит. Так только придурки поступают, точно говорю. Но брату моему уже не до ногтей было. Во-первых, дядька был жутко болтливый, такой запросто мог напутать все и сделать обычный пиджак, с воротником. И во-вторых, мой брат уж как только себя не представлял в этом пиджаке битловском, а тут еще целый месяц ждать надо…

— А пораньше нельзя? — с надеждой промямлил брат.
— Отчего же? Можно и пораньше, — оживился портной. — К молодежи ведь как? С душой надо! — Он взял еще один лист бумаги, вывел на нем карандашом «25» и сунул в нос моему брату.
— И завтра будешь расхаживать в настоящих вельветовых джунглях, — пообещал красноносый, пряча листок в карман.

«Двадцать пять рублей! — пронеслось в голове у брата. — Больше половины стипендии. Где их взять-то? Черт, но пиджак…»

— Могу, да, — выдавил из себя мой брат. — Только… у меня сейчас не хватит. Я тогда завтра принесу, можно? И еще, знаете, — попытался он произнести на прощанье, — пожалуйста, не забудьте, что без воротни…

— Что я, не знаю, что ли, что молодежи нравится? — не дослушав брата, опять заговорил портной…

На следующий день мой брат сломя голову несся в ателье. Недостающие деньги он «до стипендии» занял у ребят в институте. Родителям про
«25» решено было даже и не заикаться, мама этого точно не одобрила бы. Не потому, что денег было жалко. Просто пошить пиджак в ателье стоило 12 рублей 39 копеек. А брату вообще 13 рэ дали.

Приемщица вызвала портного, и, пока тот шел, брат переминался в нетерпении с ноги на ногу и пытался представить себе, какой он, его вельветовый битловский пиджак без воротника…

Наконец вышел портной. Без пиджака. Мой брат окаменел. А портной, увидев его, кивнул головой и пошел в примерочную кабинку с зеркалами. Брат обреченно отправился за ним. Дядька задернул шторки и не разжимая губ спросил:

— Деньги принес?

Покраснев, мой брат разжал кулак. Мятая, вспотевшая, но заветная сумма ждала своего нового хозяина. Дядька довольно хмыкнул, сунул деньги в карман и, ни слова не говоря, вышел из кабинки.

«А вдруг обманет? — испугался мой брат. — Вдруг пиджака и нет вовсе, а он уже деньги взял и смылся? Тогда ведь — все, никаких вельветовых джунглей…»

Но портной не обманул. Через три минуты он снова вошел в примерочную, и сердце моего брата бешено заколотилось — в руках дядька держал канареечного цвета мешок.

— На, молодежь, примеряй свои джунгли, — усмехнулся портной, всучил брату мешок и вышел из кабинки.

Брат мгновенно скинул с себя куртку, схватил свой долгожданный пиджак и…

О ужас! Все вдруг поплыло перед его глазами, самое-самое в этой жизни модное: «Битлз», Софи Лорен, автогонки и журнал «Кругозор» с пластинками внутри… Пот градом лил с моего брата. До него дошло, что вместо битловского пиджака без воротника он держит в руках… широченные штаны.
Отчаянье сдавило ему горло. Цепляясь за последнюю надежду, мой брат на всякий случай сунул руку в брючину и попытался было напялить штаны на плечо…

Занавеска в кабинке колыхнулась, вошел жующий, с красным носом портной.

— А где пиджак? — едва слышно просипел мой брат.
— Ну, — бодро сказал дядька, не слушая брата, — примерил уже? А чё ты руку-то в них засунул? Ха! На руках, что ли, штаны носить будешь?

Ну, молодежь! — тараторил портной. — Ну, то, что носить будешь долго — я те обещаю, — посерьезнел он вдруг. — И потом, я же те такие модные брюки сшил — последний фасон, клеш от пояса. Все невесты твои. — Он опять заулыбался: — Что ж, я не сделаю, что ли? К молодежи ведь как? С душой надо!

Портной стащил с братовской руки свой «последний фасон» и, не переставая говорить, стал заворачивать в бумагу грязно-серого цвета эти джунгли, полные вельвета…