Два месяца назад, когда мы как раз сели завтракать, пришло письмо от моего племянника Эдуарда. Однажды весной, это было двенадцать лет назад, мой племянник Эдуард вышел из дома, чтобы бросить письмо в почтовый ящик, и больше не вернулся. С той поры никто о нем ничего не слышал. Письмо пришло из Сиднея, Австралия. Я распечатал его и прочел:
Дорогой Пауль!
Пришли мне, пожалуйста, мой светло-серый летний плащ. Мне он нужен, потому что тут бывает прохладно, особенно по ночам. В левом кармане лежит “Справочник грибника”. Можешь вынуть его и взять себе. У нас тут съедобных грибов все равно нет. Заранее благодарю.
Сердечно твой
Эдуард.
Я сообщил жене:
— Пришло письмо от моего племянника Эдуарда.
Жена в это время погружала кипятильник в вазу для цветов, чтобы сварить в ней яйца.
— Да? И что же он пишет?
— Что ему нужен его светло-серый летний плащ и что у них в Австралии нет съедобных грибов.
— Ну, он может есть что-нибудь другое, — заметила жена.
— Это точно, — согласился я.
Потом пришел настройщик. Стеснительный, рассеянный человек, немного не от мира сего, но очень милый и музыкально одаренный. Он не только настраивает рояли, но еще умеет чинить струнные инструменты и дает уроки игры на флейте. Его фамилия Кольхаас. Когда я встал из-за стола, из соседней комнаты уже доносились его аккорды.
На вешалке я увидел светло-серый летний плащ. Значит, жена достала его из кладовки. Это меня удивило, потому что она обычно делала что-то только тогда, когда было уже все равно, сделает она это или нет. Тщательно упаковав плащ, я пошел на почту и отправил его в Австралию. Лишь потом мне пришло в голову, что я забыл вынуть “Справочник грибника”. Впрочем, мне он был тоже не нужен.
Я еще немного прогулялся и, придя домой, застал настройщика и жену в поисках чего-то по всем шкафам и углам.
— А-а! — воскликнул я, осознав свою ошибку. — Я только что отправил его в Австралию.
— Почему в Австралию? — удивилась жена.
— По ошибке, — объяснил я.
— Что ж, тогда извините, — пробормотал господин Кольхаас, собираясь уходить. Кажется, он даже не слишком удивился. И тут я сказал:
— Подождите. Я отдам вам плащ моего племянника.
Я пошел в кладовку и нашел в одном из старых чемоданов светло-серый летний плащ. Он был, конечно, сильно помят, — все-таки двенадцать лет пролежал в чемодане, — однако все еще в хорошем состоянии.
Пока моя жена проглаживала плащ, мы с господином Кольхаасом выпили по рюмочке хереса, и он рассказал мне, какие удивительные инструменты ему иногда приходилось настраивать. Потом он надел плащ, распрощался и ушел.
Несколько дней спустя мы получили посылку. В ней было около килограмма белых грибов. И два письма. В первом письме говорилось:
Дорогой г-н Холле (это моя фамилия),
хочу сердечно поблагодарить Вас за “Справочник грибника”, столь любезно положенный Вами в карман плаща, и в знак благодарности посылаю результаты своего первого похода за грибами. Надеюсь, они Вам понравятся. В другом кармане я нашел письмо, которое, скорее всего, предназначалось не мне, поэтому посылаю его Вам обратно.
С уважением
Ваш А. М. Кольхаас.
Второе письмо оказалось тем самым, которое мой племянник собирался тогда бросить в почтовый ящик. Видимо, он забыл его дома вместе с плащом. Письмо было адресовано некоему Бернарду Хаазе, с которым, как я помню, племянник тогда дружил. Я открыл конверт. В нем лежали театральный билет и записка:
Дорогой Бернард!
Посылаю тебе билет на “Тангейзера” на понедельник. Сам я не могу пойти, потому что мне нужно уехать, чтобы хоть немного развеяться от всей этой дряни. Если сможешь, сходи послушай. Елизавету будет петь знаменитая Шмидт-Гольвег. Я помню, как ты восхищался ее верхним соль-диез.
Большой привет,
Эдуард.
На обед у нас был грибной суп.
— Я пришла, а на столе грибы. Откуда? — удивилась жена.
— Их прислал господин Кольхаас.
— Как мило с его стороны! Но ведь он нам ничем не обязан?
— Не обязан, это точно, — согласился я. — Но все равно мило.
— Надеюсь, они не ядовитые? Кстати, тут я нашла еще билет в театр. Это на какой спектакль?
— Билет, который ты нашла, — объяснил я, — на “Тангейзера”, однако спектакль был двенадцать лет назад!
— Ну тогда ладно, — отозвалась она. — “Тангейзера” я все равно не люблю.
А сегодня утром снова пришло письмо от Эдуарда — с просьбой прислать ему теноровую блок-флейту. Потому что в кармане плаща (“который почему-то стал мне длинен — или, может быть, это я уменьшился в росте”) он нашел учебник игры на флейте и решил попробовать. Но у них в Австралии таких флейт нет.
— Еще одно письмо от Эдуарда, — сообщил я жене, которая в это время развинчивала кофемолку.
— И что же он пишет?
— Что в Австралии нет теноровых блок-флейт.
— Ну, он может выучиться играть на чем-нибудь другом.
— Это точно, — согласился я.
Моя жена — человек трезвомыслящий и, я бы даже сказал, прагматичный. Ее замечания иногда бывают резкими, но нельзя не признать, что они всегда попадают в самую точку.
Светло-серый летний плащ. Вольфганг Хильдесхаймер
Два месяца назад, когда мы как раз сели завтракать, пришло письмо от моего племянника Эдуарда. Однажды весной, это было двенадцать лет назад, мой племянник Эдуард вышел из дома, чтобы бросить письмо в почтовый ящик, и больше не вернулся. С той поры никто о нем ничего не слышал. Письмо пришло из Сиднея, Австралия. Я распечатал его и прочел:
Я сообщил жене:
— Пришло письмо от моего племянника Эдуарда.
Жена в это время погружала кипятильник в вазу для цветов, чтобы сварить в ней яйца.
— Да? И что же он пишет?
— Что ему нужен его светло-серый летний плащ и что у них в Австралии нет съедобных грибов.
— Ну, он может есть что-нибудь другое, — заметила жена.
— Это точно, — согласился я.
Потом пришел настройщик. Стеснительный, рассеянный человек, немного не от мира сего, но очень милый и музыкально одаренный. Он не только настраивает рояли, но еще умеет чинить струнные инструменты и дает уроки игры на флейте. Его фамилия Кольхаас. Когда я встал из-за стола, из соседней комнаты уже доносились его аккорды.
На вешалке я увидел светло-серый летний плащ. Значит, жена достала его из кладовки. Это меня удивило, потому что она обычно делала что-то только тогда, когда было уже все равно, сделает она это или нет. Тщательно упаковав плащ, я пошел на почту и отправил его в Австралию. Лишь потом мне пришло в голову, что я забыл вынуть “Справочник грибника”. Впрочем, мне он был тоже не нужен.
Я еще немного прогулялся и, придя домой, застал настройщика и жену в поисках чего-то по всем шкафам и углам.
— Может, я помогу? — предложил я.
— Господин Кольхаас плащ потерял, — сообщила жена.
— А-а! — воскликнул я, осознав свою ошибку. — Я только что отправил его в Австралию.
— Почему в Австралию? — удивилась жена.
— По ошибке, — объяснил я.
— Что ж, тогда извините, — пробормотал господин Кольхаас, собираясь уходить. Кажется, он даже не слишком удивился. И тут я сказал:
— Подождите. Я отдам вам плащ моего племянника.
Я пошел в кладовку и нашел в одном из старых чемоданов светло-серый летний плащ. Он был, конечно, сильно помят, — все-таки двенадцать лет пролежал в чемодане, — однако все еще в хорошем состоянии.
Пока моя жена проглаживала плащ, мы с господином Кольхаасом выпили по рюмочке хереса, и он рассказал мне, какие удивительные инструменты ему иногда приходилось настраивать. Потом он надел плащ, распрощался и ушел.
Несколько дней спустя мы получили посылку. В ней было около килограмма белых грибов. И два письма. В первом письме говорилось:
Второе письмо оказалось тем самым, которое мой племянник собирался тогда бросить в почтовый ящик. Видимо, он забыл его дома вместе с плащом. Письмо было адресовано некоему Бернарду Хаазе, с которым, как я помню, племянник тогда дружил. Я открыл конверт. В нем лежали театральный билет и записка:
На обед у нас был грибной суп.
— Я пришла, а на столе грибы. Откуда? — удивилась жена.
— Их прислал господин Кольхаас.
— Как мило с его стороны! Но ведь он нам ничем не обязан?
— Не обязан, это точно, — согласился я. — Но все равно мило.
— Надеюсь, они не ядовитые? Кстати, тут я нашла еще билет в театр. Это на какой спектакль?
— Билет, который ты нашла, — объяснил я, — на “Тангейзера”, однако спектакль был двенадцать лет назад!
— Ну тогда ладно, — отозвалась она. — “Тангейзера” я все равно не люблю.
А сегодня утром снова пришло письмо от Эдуарда — с просьбой прислать ему теноровую блок-флейту. Потому что в кармане плаща (“который почему-то стал мне длинен — или, может быть, это я уменьшился в росте”) он нашел учебник игры на флейте и решил попробовать. Но у них в Австралии таких флейт нет.
— Еще одно письмо от Эдуарда, — сообщил я жене, которая в это время развинчивала кофемолку.
— И что же он пишет?
— Что в Австралии нет теноровых блок-флейт.
— Ну, он может выучиться играть на чем-нибудь другом.
— Это точно, — согласился я.
Моя жена — человек трезвомыслящий и, я бы даже сказал, прагматичный. Ее замечания иногда бывают резкими, но нельзя не признать, что они всегда попадают в самую точку.